Хочу всё знать [1970] - Анатолий Томилин

Четвёртый акт — «Там, где жила Параша».

Жила… её нет больше. Всё разрушено, всё смыто, уничтожено грозной стихией. Не в силах перенести горя, Евгений сходит с ума, и в ряде сцен-воспоминаний перед бедным безумцем воскресает погибшая невеста, хоровод девушек, чудесный лирический вальс последнего дуэта влюблённых. Под звуки полной отчаяния музыки Евгений кружится всё быстрее, задыхаясь и ничего уже не видя вокруг себя, пока не падает в изнеможении, теряя сознание.

И, наконец, во второй картине четвёртого акта, последняя, роковая встреча с тем, кого помрачённый ум Евгения считает виновником трагедии — с «кумиром на бронзовом коне». Безумец выбегает к памятнику на Сенатской площади. Он ищет тень любимой, ему кажется, что она всё ещё там, у памятника, где они веселились недавно. Но её нет. Только он, злодей, убийца Параши, гордо смотрит вдаль. Яростно грозит Евгений кулаком всаднику, и… бронзовое лицо искажается гневом. Грозный император оживает в больном воображении безумца и гонится за дерзким.

И он по площади пустойБежит и слышит за собой —Как будто грома грохотанье —Тяжело-звонкое скаканьеПо потрясённой мостовой.И, озарён луною бледной,Простерши руку в вышине,За ним несётся Всадник МедныйНа звонко-скачущем коне…

И в симфонической картине этой призрачной погони, в музыке, насыщенной силой, которая делает зримой и бегущего, спотыкаясь, Евгения, и коня, и грозного всадника, всё слабее звучит тема Евгения, всё сильнее, всё увереннее маршевая поступь видения. Тема «Медного всадника» опрокидывает, обрывает тему беглеца. В последнюю минуту жизни, когда Евгений на мгновение приходит в себя, в финальных аккордах возникает светлый образ Параши…

Трагедия окончена. Но не останавливается мысль композитора. В последней картине над оживлённой толпой горожан на Сенатской площади торжественно, спокойно, величественно звучит гимн великому городу. Глиэр вдохновенно славит не только творение Петра, но и город — колыбель Октябрьской революции, и Ленинград, гордо выстоявший перед лицом врага девятьсот дней блокады. Героико-патриотической идеей всего произведения в целом наполнен этот великолепный финал…

Много воспоминаний написано о Рейнгольде Морицевиче Глиэре. Все они отдают должное его таланту, разбирают и характеризуют специфику его творчества, и всюду проходит тема  Глиэра-человека.

«Тонким педагогом, умевшим проникнуть в душу ученика», называет своего первого учителя Сергей Прокофьев. «Никогда и никому не отказывал Глиэр советом», — вспоминает композитор Б. Лятошинский. «Замечательный воспитатель», «друг молодёжи», «чуткий, отзывчивый человек», «скромный, простой, но очень требовательный к себе», — так вспоминают о Глиэре его друзья и ученики. «Человеком кристальной чистоты» назвал композитора А. Хачатурян.

Так что недаром имя его «Рейнгольд» значит «чистое золото».

ИЗ ЗАПИСОК ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОГО АРХИВАРИУСА

Справедливая оценка

Португальский король, любивший играть на виолончели, хотел показать итальянскому композитору Джаккино Россини своё умение. Окончив игру, он спросил мастера:

— Как вам кажется?

— Мне кажется, — ответил Россини, — что для короля это неплохо. Поскольку, что бы ни делал, он никому не обязан отчётом…

Дебют композитора

Первый концерт известного немецкого композитора Фридриха Генделя в Лондоне не имел успеха. Это очень взволновало друзей композитора. Но сам Гендель был спокоен.

— Не горюйте, — утешал он их, — в пустом зале музыка звучит лучше.

Нельзя ли иначе?

Один из друзей известного итальянского композитора Джаккино Россини сообщил ему, что его родной город хочет прижизненно соорудить ему монумент.

— Сколько должен стоить памятник? — спросил тот.

— Двадцать тысяч лир.

— Так много денег… — вздохнул Россини. — За половину этой суммы я готов сам встать на постамент.

О. Острой

ПЕСНЯ О РОДИНЕ

(пейзажи художника Г. Г. Нисского)

Над полями летят самолёты. По путям бегут паровозы. Корабли и яхты режут волны. Шоссе зовёт в путь. А рядом дремлют тихие ели, нависает ночное небо, закатная дорожка соединяет берега портовой бухты. Всё это — сюжеты картин заслуженного деятеля искусств РСФСР Георгия Григорьевича Нисского.

Нисский — пейзажист. В его обычно небольших по размеру картинах людей почти никогда не бывает. И всё-таки их присутствие улавливается. И ещё улавливается стремление советского человека сделать землю, на которой он живёт, красивее и богаче. Почему же это происходит? Оказывается, объяснение надо искать в самой биографии художника, в его детстве.

Родился Г. Г. Нисский 21 января 1903 года на станции Новобелица, в нескольких километрах от Гомеля. На этой станции прошло его детство. Здесь он впервые вдохнул острый запах человеческого труда. Запах угольного дыма, машинного масла и нагретого металла перебивал аромат леса. На все детские годы любимым героем стал паровозный машинист, а любимым занятием — маневрирование на маленьком паровозе по разветвлённым станционным путям.

Однако по-детски пылкая увлечённость техникой отлично уживалась с любовью к неброской красоте белорусских лесов, полей и речушек.

«До сих пор непотухаемой любовью детства люблю свой родной пейзаж, — пишет художник. — Семафор, разбег рельсов, уходящих за поворот леса, шумливый бор с мачтовыми соснами и бескрайность белорусских полей с позёмками.

Рос на воле, всё было моим: горячий раскал рельсов на переплётах путей, длинные товарные составы, водокачки и пакгаузы, маневровые паровозы, заросшие лозой болота, золотые лесные ручьи, весенние разливы, настилы плотов на зеркале озера, визг пил лесопилок, золотые кубы распиленного леса, запах опилок, жар раскалённого июля в лесной тишине и задумчивые перелески под скатертью январского снега…»

Эти слова Нисский написал уже зрелым художником. И то чувство, что в них выражено, — любовь к природе и любовь ко всему, что создано человеком, — читается в каждой написанной им картине.

Чаще всего задатки художника просыпаются в человеке ещё в пору детства. Однако история искусства знает мастеров живописи, которые и не помышляли о ней в детские годы. Это относится и к Нисскому. Столкнувшись с рисунком впервые лишь в гимназии, он занимался им без энтузиазма, в основном, рисовал карикатуры на гимназических учителей, довольно меткие и злые. Однако ничто в этих рисунках не давало повода думать, что из мальчика вырастет крупный художник-пейзажист.

Около Новобелицы жил художник В. Зорин. С ним и познакомился четырнадцатилетний гимназист. Зорин рассказывал подростку о больших русских живописцах, особенно о тех, кто работал в начале XX столетия: о Левитане, Врубеле, Петрове-Водкине, Рерихе. Ему носил Нисский свои первые пейзажи и натюрморты, от него выслушивал первые профессиональные замечания и напутствия.

В 1921 году Нисский был командирован на учёбу в Москву, на подготовительный факультет Высших художественно-технических мастерских.

В те первые годы существования Советской страны художники лихорадочно искали новые формы и способы отражения жизни. Новая жизнь выдвигала свои темы, и им казалось, что теперь нельзя писать так, как прежде. И Нисский искал, вместе со своими товарищами, как лучше и точнее изобразить то новое, что совершалось вокруг. Они считали художника участником социалистического строительства и поэтому призывали изображать «будни великих строек», людей, которые ежедневно трудились на этих стройках.

Первые такие работы были написаны Нисским в конце 20-х годов. Но, несмотря на искреннее желание художника показать творцов новой жизни, люди в этих картинах выглядели придатком к технике. У них не было своего характера. Они мало отличались друг от друга. Но Нисский продолжал искать. Он понял, что совсем не обязательно писать большие полотна с работающими людьми.

Художник решил обратить внимание зрителя не только на грандиозный размах нового строительства и возникновение новых городов, но и, в первую очередь, на то, как ожили глухие уголки, как вторглась в них техника и придала этим скромным поэтическим местам особенную красоту.

Когда говорят о Нисском, чаще всего вспоминают его пейзажи с разбегающимися железнодорожными путями, силуэтами семафоров, бегущими поездами.

«Осень. Семафоры». 1932 год. Это, можно сказать, первая картина, в которой проявились особенности Нисского как художника.

«Осень. Семафоры». 1932 год.

1932 год — год первой пятилетки. Страна начинала перестраиваться. Это наблюдалось во всём… И Нисский стремился своими картинами сказать, что малые достижения — это частица достижений великих.